Людмила Петрушевская не дает интервью и вроде бы автобиографическую книгу тоже сложила не как мемуарные откровения, а по всем законам художественной прозы. Никакой монотонности, вместо этого – изящное собрание текстов, где один жанр легко сменяет другой: повесть, новелла, рассказ, эссе, письмо, литературоведческий этюд, искусствоведческие заметки.

Людмила Петрушевская не дает интервью и вроде бы автобиографическую книгу тоже сложила не как мемуарные откровения, а по всем законам художественной прозы. Никакой монотонности, вместо этого – изящное собрание текстов, где один жанр легко сменяет другой: повесть, новелла, рассказ, эссе, письмо, литературоведческий этюд, искусствоведческие заметки. И все-таки по ним можно восстановить хронологию и последовательность событий, а фигура и судьба автора отчетливо проступают сквозь причудливую и мастерскую ткань прозы. Военное детство, эвакуация, голод, целина, работа на радио, встречи с Арбузовым, Ефремовым и Твардовским, работа с Юрием Норштейном, первые постановки пьес и их запрет. Бесконечно смешная и грустная книга о жизни, давшей автору повод заметить, что «особенно острое счастье зарабатывается лишениями, как ни крути. И только разлука дает возможность немыслимой встречи».

Петрушевская Людмила

Три истории о любви

Людмила Петрушевская

Три истории о любви

СПАСИБО ЖИЗНИ

Опустившись на самое дно, мы услышали стук снизу - т.е. всюду жизнь. Одни афоризмы. Копайте, и, пока есть питательная среда, в почве останутся жить мельчайшие, никогда не видевшие света - они действуют, потребляют, но они и создают все глубже и глубже почву. В лесах и на горах, в морском иле, в горячих источниках - всюду жизнь. Кроме лавы, огня, но и там все что-то трепещет, уж не живое ли? И на далеких замерзших континентах, на планетах, где нет ничего, - там тоже есть нечто, явно есть. Морозные легкие субстанции, питаться нечем, нет кислорода, они как парок вьются, у них там, к примеру, квартира.

Трехкомнатная распашонка, т.е. одна берложка посредине, две каютки по бокам запроходные. Когда население выросло и, к старости, увеличилось, распределили распашонку на три молекулы. И в одной живет морозная субстанция девяноста восьми лет, ее зовут Вера Ивановна (спросите - она добрая? Была добрая. Теперь такая же добрая как восьмимесячный младенец). Это раз, стало быть, лежачее существо. Два и три: вокруг нее дочь семидесяти с чем-то и таковой же зять. У дочери в свою очередь дочь шизофреник, она тоже там, с ними, хотя она имеет мужа, тоже инвалида по шизофрении, и иногда живет у него.

Стало быть, в трех молекулах четыре жизненных ядра, четыре сгустка, атомы существования. В дальней комнатке младенец почти ста лет, в большой каюте дочь шизофреник, в ближайшем к выходу закутке двое: зять младенца и собака. Таков взгляд со стороны, взгляд сочувствующих, которые возражают: а где же обитает дочь младенца, которая является матерью шизофреника и женой человека с собакой? Нигде. Когда шизофреник уходит к мужу, ее мать ночует в большой комнатке, а так у нее лежбище в отсеке старшей или (вопрос) она спит с мужем, но (вопрос) вряд ли. Семьдесят, однако, лет - с гаком. У людей потребность свободы, имеется в виду муж.

Главное - это проблема нищеты. Вопиющая нищета, приправленная (со стороны главного действующего лица, крошки М.И.) полной беззаботностью, т.е. когда нет чулок и колготок (их нет), свободно побежит по морозу в носочках и тапочках, скажем, в консерваторию по бесплатному билету, который достался от подруг.

Выслушает концерт, останется бешено довольна.

Причем, наивная, она и в тот раз, и в любые другие разы не видела ничего вокруг, полная поглощенность музыкой. Не видела вытаращенных глаз (носочки зимой, а юбка!).

Разумеется, вид гор. больной. Не будем говорить гор. сумасшедшей, это не так. Контактна, заботлива, энергична, поглощена своими хлопотами вокруг мамы-младенца, и - что интересно - муж ее в этом поддерживает, помогает. И сама младенец в полную силу пытается облегчить жизнь окружающим, т.е. ездит в туалет на стуле на колесиках (зять смастерил из детского велосипеда). Раньше она даже ходила, держась за спинку стула, по маршруту кровать-туалет-ванная-кухня и даже к зятю в закуток, полюбоваться телевизором. Правда, М.И. ненавидит телевизор, и муж ее смотрит передачи беззвучно, в наушниках, но правда и то, что зять глуховат в сильной степени и без наушников (а там еще слухоаппарат) ничего не схватывает, языка немых не изучил.

А вот его жена, энергичная М.И., побегала в свое время на курсы - и хоп - выучила язык, на первый случай английский. Выучила также еще много чего, энергия! Китайский начала. Но в жизни были большие сложности, так как дочь, ребенок, была скрытым психбольным, потому скрытым, что мать не хотела, чтобы кто-то знал о том, что дочь временами ловит бред.

Потом был частный врач, время от времени девочку оставляли дома вне школы и кормили таблетками, а когда сеанс радужных видений заканчивался, девочка возвращалась в стан нормального народа, училась как все, затем (уже как избранные) поступила в университет, вот вам и атом! Нет, явно созвездие атомов, но уже позже скрывать все дела стало труднее, студенты ведь ездят на практику, отбывают вдаль, матери нет, и это несчастное скопище атомов, выйдя из реальности на глазах чужих людей, оказывалось в психушке, и вполне закономерно.

Там девушка и познакомилась с другим таким же обездоленным и вышла (!) замуж. Как? А так, никому не запрещено. Закончила университет, тут стоп. Нельзя было преподавать в школе. Но обходом, тихой сапой, устроилась вести кружки, зарабатывала мизер, и жили на это с мужем. Устанет там, начинают роиться видения, перебегает к маме.

В описываемое время же всё, решила вести сибаритский образ жизни, кружки покинула, взяла деньги у государства, пенсию по шизофрении, малую малость. Руководила бы кружками, было бы лучше, разумеется, но все чаще это созвездие атомов отъезжает, задумывается, на вопросы молчит и сама ничего не сообщает. Сорок лет, однако. Да и платят теперь в кружках, если они и есть, копеечку.

Тяжело жить, граждане. Но спасает болезнь, инвалиды хоть как-то едят.

Теперь о М.И.

Стало быть, выучила английский, в дополнение к своей кандидатской диссертации, когда уже и девочку можно было, не скрывая, отпустить в психиатрическую лечебницу, то есть малость освободиться. Плюс затем наступило и это дочерино замужество с собратом по разуму и больничному коридору, и М.И. досталось кое-какое лишнее время. Девочка перешла жить к мужу, осталась опустевшая квартира, как на далекой планете, полная мороза, одиночества, и дохнуло вечностью, так что М.И. решила жениться, дело у нее шло к пятидесяти годам.

Девочку она в свое время родила уже тоже немолодой, за тридцать, внедрившись в жизнь одного замшелого гения, который проживал с лежачей мамой в своем книгохранилище и весь именно что зарос - даже нос покрылся какими-то паутинами. Этот мужчина был, как уже сказано, гением, комментатором древних, а также выпускал переводы, и его можно было спросить обо всем, он давал ответ и цитировал по памяти длинными пассажами на латыни и древнегреческом (причем безо всякого самолюбования, без охоты, вынужденно, только по делу, и сразу клал трубку).

Крошка М.И., худая и подвижная как мужской живчик, внедрилась в его жизнь влюбившись. Гений один раз снизошел до совокупления после бутылки (он охотно пил хорошее вино, а М.И. раскошелилась и притащила портвейн "Порто", а также сыр, колбасу и мятные пряники, прямо с зарплаты) - однако впоследствии выяснилось, что там уже есть две жены и трое детей, а также одна агрессивная претендентка без прав, еврейская красавица типа Барбры Стрейзанд с трехкомнатной квартирой и машиной, сыном-заикой и здоровенным шнобелем. Но герой был прикован к маме-инвалиду, и его дамы ухаживали за ним наперерыв, улучая каждую временную возможность. Как раз последняя упомянутая невеста без места прорвалась по телефону именно в момент совокупления гения и М.И., причем дважды, вела артподготовку, желала привезти "супчику", и бедная М.И. дважды застывала в неудобной позе, а гений отвечал, что да, запыхался, прибежал от мамы. И опять прибежал, да (опять запыхался). Не хотел травмировать претендентку второго эшелона или уже ее боялся.

1960 год. Сдала текст в «Крокодил» и уехала на практику

На практике в богатейшей Горьковской области. Повсюду паслись коровы, редкое для СССР зрелище. Практикантов послали в передовое хозяйство

Фото: из личного архива Людмилы Петрушевской

Октябрь 1985 года. К нам в гости пришел фотограф Валерий Плотников. Дома были дети - Федя и Наташа, а также внучка Анечка. Пишущую машинку «Колибри» мне подарила мама, купив ее на свою десятилетнюю страховку. На этой машинке я работала до 1993 года

Ноябрь 2008 года. Кабаре в концертном зале у Финляндского вокзала

Книга Людмилы Петрушевской «Истории из моей собственной жизни» вышла только что, в мае 2009 года.

«Это автобиографический роман, хотя, строго говоря, книга составлена из разных вещей, некоторые из них уже были опубликованы. Это эссе, рассказы, воспоминания, — рассказала проекту «Сноб» редактор Людмилы Петрушевской в издательстве «Амфора» Антонина Балакина. — Это не просто рассказы о жизни, а ее кредо, во всех смыслах. Это ее отношение к литературе, к театру, актерам. Полное исследование жизни и творчества Людмилы Стефановны».

Выстроены «Истории из моей собственной жизни» хронологически — с самого детства Петрушевской до наших дней. В прошлом году у Петрушевской был юбилей, но книгу никак нельзя назвать подведением итогов. Просто пока что это — самое полное собрание историй о жизни автора. Кстати, за повесть «Маленькая девочка из "Метрополя"», вошедшую в эту книгу, в 2008 году Петрушевской была присуждена Бунинская премия.

Проект «Сноб» публикует фрагменты и фотографии из книги. А вот что рассказывают об авторе несколько действующих лиц ее произведения.

«Она может быть очень простой во взаимоотношениях, откровенной и честной. Она может быть ироничной. Может быть злой. Она непредсказуемая. Если бы мне сказали нарисовать портрет Петрушевской, я бы не смог. Это была ее первая пьеса: "Три девушки в голубом" — название, к которому я не сразу привык, а потом очень полюбил. Это был спектакль сплошных актерских удач. Я очень радуюсь, что "Три девушки в голубом" есть в моем послужном списке».

Петрушевская о пьесе для Марка Захарова:

«Театр прислал за мной микроавтобус, и я привезла домой детей и пьесу "Три девушки в голубом". И стала скрываться от Марка Анатольевича. Мне казалось, что пьеса не удалась.

Однажды я пришла из магазина, и мой добряк-муж виновато мне сказал: "Приезжал Марк, и я ему отдал пьесу".

«Людмила Стефановна Петрушевская приходила ко мне домой, мы включали микрофон, подключали его к компьютеру, и она пела песни. Один раз она поразила нас тем, что взяла какую-то невероятную ноту, и казалось, что это не человек, а какая-то машина. Но при этом попала в тональность, с музыкальной точки зрения было все гениально.

И еще Людмила Стефановна готовила нам обеды. Приходила и готовила пиццу "по-петрушевски". Пицца делалась на основе двух армянских лавашей, а внутрь клалось какое-то дикое количество всего: помидоры, сыр, травки разные. С тех пор моя жена Оля иногда делает пиццу "по-петрушевски", дети сбегаются и кричат: "Пицца по-петрушевски, пицца по-петрушевски — это вкуснятина!"»

Эта же история в изложении Петрушевской:

«Начали записываться на квартире у потомка композитора Александрова (не того, который написал гимн), Бори Акимова, музыкального руководителя группы "Инквизиторум" по части компьютера. Одновременно он работает в журнале "Роллинг Стоун". Сначала, правда, была чистая импровизация, я распевала какие-то вокализы и даже издала некоторый длительный писк неожиданно для себя.

— Зашкалило, — довольно откликнулся от компьютера Боря Акимов. — Никто не поверит, все скажут, что это семплер.

— Жалко, что зашкалило, — сказала я. — Больше у меня так не получится.

— Ничего, — откликнулся Виктор, — все сделаем как надо.

<...> В тот же день я раз пять записала рэп "Май бой", и Боря с Виктором, по-моему, решили оставить все пять вариантов, наложили их друг на друга. Вообще большие мастера оказались! Все терпели, все принимали. Талантливая группа поддержки».

Людмила Петрушевская и The Inquisitorum — «Май Бой»

Николай Пророков, Татьяна Зарубина

СПб.: Амфора, 2009

В сборнике автобиографической прозы Людмилы Петрушевской есть и повести о детстве и предках, и «чистые» воспоминания, например, большой очерк об Олеге Ефремове, и короткие рассказы, и даже один из самых любимых Петрушевской жанров - сказки. «Жила-была тетрадка в клеточку. Она болталась в сумке закрытая и никому не показывала то, что в ней хранилось. Она спала, сомкнув странички, и ей снились чудесные края, горы и леса, принцессы и балы, а иногда слезы и кровь, крапива и страдания. <…> Единственно чего она боялась - это огня». Но это лишь завязка небольшой зарисовки про датскую приятельницу Людмилы Стефановны Хелле Дальгорд, которую в советское время задержали на границе за то, что она пыталась вывести на Запад рукопись с рассказами самой Петрушевской. Долго допрашивали, а потом «посадили в какой-то пустой вагон, и она, заснув, оказалась в Варшаве. Ее пришли будить. На выходе Хелле обнаружила, что у нее украдено кожаное пальто… Она вышла на перрон в русской зеленой телогрейке (подарок друзей). Билета не было. И тут явился волшебник, по виду простой подметальщик, и отвел ее к проводнику польского поезда, отправлявшегося в Данию. Хелле отдала человеку с метлой парадные туфли, а проводнику последние двадцать долларов. Так поступила бы каждая Золушка, чтобы оказаться дома!»

Другие книги автора:

Людмила Петрушевская

Людмила Петрушевская
1 февраля 2009 г. на 25-летии рок-группы «Звуки Му »
Имя при рождении:	Людмила Стефановна Петрушевская
Дата рождения:
Место рождения:
Гражданство:
Род деятельности:
Годы творчества:	1972-наши дни
Дебют:	«Через поля»
Произведения на сайте Lib.ru

Людми́ла Стефа́новна Петруше́вская - российский прозаик, драматург. Родилась 26 мая 1938 в Москве в семье служащего. Прожила тяжелое военное полуголодное детство, скиталась по родственникам, жила в детском доме под Уфой .

После войны вернулась в Москву, окончила факультет журналистики Московского университета . Работала корреспондентом московских газет, сотрудницей издательств, с 1972 - редактором на Центральной студии телевидения.

Петрушевская рано начала сочинять стихи, писать сценарии для студенческих вечеров, всерьёз не задумываясь о писательской деятельности.

Первые же пьесы были замечены самодеятельными театрами: пьеса «Уроки музыки» (1973) была поставлена Р. Виктюком в 1979 в театре-студии ДК «Москворечье» и почти сразу запрещена (напечатана лишь в 1983).

Постановка «Чинзано» была осуществлена театром «Гаудеамус» во Львове . Профессиональные театры начали ставить пьесы Петрушевской в 1980-е: одноактная пьеса «Любовь» в Театре на Таганке , «Квартира Коломбины» в «Современнике », «Московский хор» во МХАТе . Долгое время писательнице приходилось работать «в стол» - редакции не могли публиковать рассказы и пьесы о «теневых сторонах жизни». Не прекращала работы, создавая пьесы-шутки («Анданте», «Квартира Коломбины»), пьесы-диалоги («Стакан воды», «Изолированный бокс»), пьесу-монолог («Песни XX века», давшую название сборнику ее драматургических произведений).

Проза Петрушевской продолжает ее драматургию в тематическом плане и в использовании художественных приемов. Её произведения представляют собой своеобразную энциклопедию женской жизни от юности до старости: «Приключения Веры», «История Клариссы», «Дочь Ксени», «Страна», «Кто ответит?», «Мистика», «Гигиена» и многие другие. В 1990 был написан цикл «Песни восточных славян», в 1992 - повесть «Время ночь». Пишет сказки как для взрослых, так и для детей: «Жил-был будильник», «Ну, мама, ну!» - «Сказки, рассказанные детям» (1993); «Маленькая волшебница», «Кукольный роман» (1996).