ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы «Звезда» и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворительно. В журнале «Звезда» за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений. Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» («Звезда» № 5—6 за 1946 г.) представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советскихlv людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.

Фотография 1923 года: Михаил Зощенко на вершине своей популярности. Зощенко перестали печатать в 1946 году, когда Жданов объявил его «подонком литературы».

Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезды» хорошо известны физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как «Перед восходом солнца», оценка которой, как и оценка всего литературного «творчества» Зощенко, была дана на страницах журнала «Большевик». Журнал «Звезда» всячески популяризует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой, безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзиии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства — «искусства для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.

Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале, несомненно, внесло элемент идейного разброда и дезорганизации в среду ленинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада. Стали публиковаться произведения, проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни (стихи Садофьева и Комиссаровой в № 1 за 1946 г. и т.д.). Помещая эти произведения, редакция усугубила свои ошибки и еще более принизила идейный уровень журнала. Допустив проникновение в журнал чуждых в идейном отношении произведений, редакция понизила также требовательность к художественным качествам литературного материала. Журнал стал заполняться малохудожественными пьесами и рассказами («Дорога времени» Ягдфельда, «Лебединое озеро» Штейна и т.д.). Такая неразборчивость в отборе материалов привела к снижению художественного уровня журнала. ЦК отмечает, что особенно плохо ведется журнал «Ленинград», который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворений Ахматовой. Как и редакция «Звезды», редакция журнала «Ленинград» допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникнутых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному. Журнал напечатал ряд ошибочных произведений («Случай над Берлином» Варшавского и Реста, «На заставе» Слонимского). В стихах Хазина «Возвращение Онегина» под видом литературной пародии дана клевета на современный Ленинград.

В журнале «Ленинград» помещаются преимущественно бессодержательные, низкопробные литературные произведения. Как могло случиться, что журналы «Звезда» и «Ленинград», издающиеся в Ленинграде, городе-герое, известном своими передовыми революционными традициями, городе, всегда являвшемся рассадником передовых идей и передовой культуры, допустили протаскивание в журналы чуждой советской литературе безыдейности и аполитичности? В чем смысл ошибок редакций «Звезды» и «Ленинграда»? Руководящие работники журналов и, в первую очередь, их редакторы т.т. Саянов и Лихарев, забыли то положение ленинизма, что наши журналы, являются ли они научными и художественными, не могут быть аполитичными. Они забыли, что наши журналы являются могучим средством Советского государства в деле воспитания советских людей, и в особенности молодежи, и поэтому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя, — его политикой. Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безразличия к советской политике, в духе наплевизма и безыдейности.

Сила советской литературы, самой передовой литературы в мире, состоит в том, что она является литературой, у которой нет и не может быть других интересов, кроме интересов народа, интересов государства. Задача советской литературы состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитывать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий, готовым преодолеть всякие препятствия. Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, «искусства для искусства» чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах. Недостаток идейности у руководящих работников «Звезды» и «Ленинграда» привел также к тому, что эти работники поставили в основу своих отношений с литераторами не интересы правильного воспитания советских людей и политического направления деятельности литераторов, а интересы личные, приятельские. Из-за нежелания портить приятельских отношений притуплялась критика. Из-за боязни обидеть приятелей пропускались в печать явно негодные произведения. Такого рода либерализм, при котором интересы народа и государства, интересы правильного воспитания нашей молодежи приносятся в жертву приятельским отношениям и при котором заглушается критика, приводит к тому, что писатели перестают совершенствоваться, утрачивают сознание своей ответственности перед народом, перед государством, перед партией, перестают двигаться
вперед.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что редакции журналов «Звезда» и «Ленинград» не справились с возложенным делом и допустили серьезные политические ошибки в руководстве журналами. ЦК устанавливает, что Правление Союза советских писателей и, в частности, его председатель т. Тихонов не приняли никаких мер к улучшению журналов «Звезда» и «Ленинград» и не только не вели борьбы с вредными влияниями Зощенко, Ахматовой и им подобных несоветских писателей на советскую литературу, но даже попустительствовали проникновению в журналы чуждых советской литературе тенденций и нравов. Ленинградский горком ВКП(б) проглядел крупнейшие ошибки журналов, устранился от руководства и предоставил возможность чуждым советской литературе людям, вроде Зощенко и Ахматовой, занять руководящее положение в журналах. Более того, зная отношение партии к Зощенко и его «творчеству», Ленинградский горком (т.т. Капустин и Широков), не имея на то права, утвердил решением горкома от 26.VI. с.г. новый состав редколлегии журнала «Звезда», в который был введен и Зощенко. Тем самым Ленинградский горком допустил грубую политическую ошибку. «Ленинградская правда» допустила ошибку, поместив подозрительную хвалебную рецензию Юрия Германа о творчестве Зощенко в номере от 6 июля с.г. Управление пропаганды ЦК ВКП(б) не обеспечило надлежащего контроля за работой ленинградских журналов.

ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Обязать редакцию журнала «Звезда», Правление Союза Советских Писателей и Управление пропаганды ЦК ВКП(б)у принять меры к безусловному устранению указанных в настоящем постановлении ошибок и недостатков журнала, выправить линию журнала и обеспечить высокий идейный и художественный уровень журнала, прекратив доступ в журнал произведений Зощенко, Ахматовой и им подобных.
2. Ввиду того, что для издания двух литературно-художественных журналов в Ленинграде в настоящее время не имеется надлежащих условий, прекратить издание журнала «Ленинград», сосредоточив литературные силы Ленинграда вокруг журнала «Звезда».
3. В целях наведения надлежащего порядка в работе редакции журнала «Звезда» и серьезного улучшения содержания журнала иметь в журнале главного редактора и при нем редколлегию. Установить, что главный редактор журнала несет полную ответственность за идейно-политическое направление журнала и качество публикуемых в нем произведений.
4. Утвердить главным редактором журнала «Звезда» т. Еголина с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б).
5. Поручить Секретариату ЦК рассмотреть и утвердить состав редакторов отделов и редколлегии.
6. Отменить решение Ленинградского горкома от 26 июня с.г. о редколлегии журнала «Звезда» как политически ошибочное. Объявить выговор второму секретарю горкома тов. Капустину за принятие этого решения.
7. Снять с работы секретаря по пропаганде и заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинградского горкома тов. Широкова, отозвав его в распоряжение ЦК ВКП(б).
8. Возложить партруководство журналом «Звезда» на Ленинградский обком. Обязать Ленинградский обком и лично первого секретаря Ленинградского обкома тов. Попкова принять все необходимые меры по улучшению журнала и по усилению идейно-политической работы среди писателей Ленинграда.
9. За плохое руководство журналом «Ленинград» объявить выговор тов. Лихареву Б.М.
10. Отмечая, что журнал «Звезда» выходит в свет со значительными опозданиями, оформляется крайне небрежно (обложка имеет неприглядный вид, не указывается месяц выхода очередного номера), обязать редакцию «Звезды» обеспечить своевременный выход журнала и улучшить его внешний вид.
11. Возложить на Управление пропаганды ЦК (т. Александрова) контроль за выполнением настоящего постановления ЦК.
12. Заслушать на Оргбюро ЦК через 3 месяца отчет главного редактора «Звезды» о выполнении постановления ЦК.
13. Командировать т. Жданова в Ленинград для разъяснения настоящего постановления ЦК ВКП(б).

____________________________

Более подробно историю подготовки и принятия постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» см.: Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994 (гл. III. Послевоенное усмирение. 1946).

Вслед за постановлением Оргбюро ЦК Главлит издал 27 августа 1946 г. секретный приказ об изъятии из книготорговой сети и библиотек общего пользования трех книг М.М. Зощенко, включая его «Избранные произведения, 1923—1945 гг.» (Л., 1946), а также о приостановке производства и распространения двух книг A.A. Ахматовой: «Стихотворения 1909—1945 гг.» и «Избранные стихи, 1910—1946 гг.» (История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997. С. 508).

Во времена Перестройки 20 октября 1988 г. ЦК КПСС принял документ «О постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», в котором говорилось: «Рассмотрев обращения в ЦК КПСС Союза писателей СССР (т. Маркова Г.М.) и Ленинградского обкома КПСС (т. Соловьева Ю.Ф.) об отмене постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», ЦК КПСС отмечает, что в указанном постановлении ЦК ВКП(б) были искажены ленинские принципы работы с художественной интеллигенцией, необоснованной, грубой проработке подверглись видные советские писатели. Проводимая партией в условиях революционной перестройки политика в области литературы и искусства практически дезавуировала и преодолела эти положения и выводы, доброе имя писателей восстановлено, а их произведения возвращены советскому читателю. ЦК КПСС постановляет: Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» отменить как ошибочное» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С.45).

О последовавшей за публикацией постановления ЦК и выступления A.A. Жданова реакции со стороны номенклатурных деятелей из различных сфер общественно-политической жизни можно судить по статье «О литературной критике», с которой выступил в журнале «Большевик» генеральный секретарь Союза советских писателей СССР A.A. Фадеев. «Сколько ни перечитываешь постановление ЦК партии и доклад тов. Жданова о журналах “Звезда” и “Ленинград”, — не перестаешь поражаться тому, насколько метко был нанесен удар аполитичности и безыдейности, — писал автор статьи. И продолжал: — ...Писания Зощенко и Ахматовой являются отражением на нашей почве того происходящего в Западной Европе процесса, который выражает царящий там глубокий духовный кризис» (Большевик. 1947. № 13. С. 26, 27).

Главная идеологическая кампания эпохи покончит с надеждами на послевоенную либерализацию хотя бы культуры. Все, что в XX веке не похоже на социалистический реализм, объявлено антинародным искусством. Над авторами «Звезды» и «Ленинграда» Анной Ахматовой и Михаилом Зощенко совершена гражданская казнь. Их главный гонитель Андрей Жданов войдет в историю литературным палачом

Получить от власти некоторые послабления казалось логичным: победители в войне этого заслужили. Пресечь благодушие, снова объявить «обострение борьбы» - установка, которую мог дать только Сталин. В литературоцентричное время журнальные тексты заменяют общественную жизнь, и раздачу премий своего имени за опубликованные за год сочинения вождь каждый раз курирует лично. Он же определяет виноватых. Две очень разные жертвы выбраны с ясным расчетом. «Непонятную» Ахматову карают как наследницу аполитичного Серебряного века - сторониться партийности не позволено никому, за это от литературы/обгце-ства отлучают с приговором «безыдейный». На примере «понятного» Зощенко расправляются с популярной сатирой на советские нравы - из нее выходит, что никакого «нового человека» СССР не создал: живут вокруг те же обыватели, да еще в условиях похуже дореволюционных.

Ахматову, которая печатается очень мало, вообще громят как «декадентку». Считается, что гнев Кремля вызван неосторожным поведением и без того уже полуопальной поэтессы. На недавнем творческом вечере в Москве зал при ее появлении поднялся и устроил овацию - Сталину приписывается фраза «кто организовал вставание?». В Ленинграде Ахматова принимала у себя дома секретаря британского посольства литературоведа-русиста Исайю Берлина, а контакты с Западом снова предосудительны, как и до войны. Повод для нападок на Зощенко - его свежий рассказ «Приключения обезьяны»: сбежавшая из зверинца мартышка носится по городу, озирая картины скудного послевоенного быта. Вполне обычная зощенковская история, но теперь в ходу победный ампир, и сюжет назван «глумлением». Жару кампании добавляет соперничество двух «вторых лиц» в советском политическом руководстве: секретарь ЦК Маленков уличил секретаря ЦК Жданова в идеологических упущениях, причем в Ленинграде, который тот ранее возглавлял и продолжал опекать уже из Москвы.

После выхода постановления Жданов приезжает в свою бывшую вотчину и выступает «по мотивам» с развернутым докладом, полным безудержной брани в адрес двух писателей, - это попытка выгородить нынешних хозяев Смольного и самого себя. Ахматова - «взбесившаяся барынька, мечущаяся между будуаром и молельней», а Зощенко - «пасквилянт», «пошлая и низкая душонка», «гнилая и растленная физиономия». Парт-идеолог задним числом громит литературные течения 1910-1920-х годов. Группа «Серапионовы братья», в которую входил Зощенко, оказывается истоком его «пакостничества и непотребства». Других фамилий не названо, поскольку к братству принадлежали и нынешние руководители Союза писателей СССР Тихонов и Федин. Из коллег Ахматовой по «реакционному литературному болоту» предреволюционных лет поименованы Дмитрий Мережковский, Вячеслав Иванов, Михаил Кузмин, Андрей Белый, Осип Мандельштам. Символисты, футуристы, акмеисты скопом объявлены «мракобесами и ренегатами». Отвергается весь «канувший в вечность мир старой дворянской культуры», среди пережитков прошлого указаны дворянский Петербург, Царское Село, вокзал в Павловске и даже Медный всадник. Их заменили ленинский постулат партийной литературы «как части партийного дела» и сталинское определение писателя - «инженер человеческих душ», политвоспитатель населения.

Журнал «Ленинград» закрывают, главным редактором «Звезды» назначат по совместительству заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). Ахматову и Зощенко исключают из Союза писателей и лишают рабочих продовольственных карточек. Доклад Жданова, напечатанный в «Правде», выходит еще отдельной брошюрой. Партсобрания по всей стране поддерживают «своевременное решение». Самый частый вопрос от коммунистов: «Где сейчас Ахматова и Зощенко?» - по логике тех лет их должны были бы репрессировать. Зощенко отправляет объяснительное письмо Сталину, оставленное без ответа. Ахматова недоумевает: «Зачем понадобилось всем танкам проехать по грудной клетке старой женщины?» и уговаривает товарища по несчастью: «Мишенька, надо терпеть». Через четыре года она не выдержит ареста своего сына, ученого-историка Льва Гумилева, напишет цикл стихов о Сталине, опубликованный в «Литературной газете». Но сына не освободят.

Драма подучит неожиданное продолжение в 1954 году. Власти устроят встречу ошельмованных писателей с приехавшей в Ленинград группой английских студентов. Ахматова, не вдаваясь в подробности, скажет, что с партийной оценкой своего творчества согласна. Зощенко доводы постановления запальчиво отвергнет. Это ему будет стоить нового разбирательства на писательском собрании с участием московских руководителей. Но обвиняемый накричит на своих прокуроров: «Что вы хотите от меня? Я должен признаться в том, что я пройдоха, мошенник и трус?» - боевой офицер, кавалер пяти орденов за Первую мировую войну, он не смирится с оскорблениями. Ахматова уже давно жила переводами, теперь за них примется и Зощенко - их собственные произведения выходить не могут. Зощен-ковский перевод повести финского юмориста Майю Лассила «За спичками» останется непревзойденным. Один из самых популярных и успешных авторов страны, Зощенко до гонений занимал пятикомнатную квартиру писательского кооператива на канале Грибоедова. Ради средств к существованию семья дважды совершит «обмен с доплатой» с новыми фаворитами советского Парнаса. Даже смерть в 1958 году окажется не последним испытанием - Зощенко запретят хоронить на «Литературных мостках» в Ленинграде, погребут на кладбище дачного Сестрорецка.

Ахматова доживет до 1966-го. Как прижизненного классика ее будет почитать новое ленинградское поэтическое поколение с Иосифом Бродским во главе. В последние годы власти благосклонно отнесутся к признанию поэтессы на Западе, и Ахматову выпустят за литературной премией в Италию и мантией почетного профессора Оксфорда в Великобританию.

Поле битвы за второе место в позднесталинской иерархии останется за Маленковым - Жданов в 1948 году умрет, а его выдвиженцев расстреляют по «ленинградскому делу» . Хотя Ахматову и Зощенко с 1960-х начнут снова издавать и переиздавать - и чем дальше, тем больше, - постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» будет по-прежнему считаться программным документом партийного руководства литературой, изучаемого в выпускном классе школ и студентами-гуманитариями. Его отменят только в разгар перестройки, тогда же опубликуют антисталинскую поэму Ахматовой «Реквием», написанную еще в 1938-1940 годах, и освободят от имени Жданова город Мариуполь, Ленинградский университет, станцию метро и район в Москве.

Упоминаемые в тексте феномены

Нобелевский лауреат Бродский 1987

Высшая мировая литературная премия в пятый раз присуждается русскому автору — поэту Иосифу Бродскому, последние 15 лет живущему в США

Преемник Маленков 1953

Третий правитель СССР и двух лет не продержится первым лицом. Промежуточный неяркий деятель, при котором уже почувствовали начало «оттепели» и возникло само это политическое понятие

Ленинградское дело 1949

Самое острое соперничество среди соратников и наследников Сталина: группа Георгия Маленкова и Лаврентия Берии уничтожает выдвиженцев Андрея Жданова, большую когорту руководителей из Ленинграда

То, что главными фигурантами постановления и последующего доклада Жданова, оказались Зощенко и Ахматова , и для них самих, и для многих их современников стало неожиданностью. Несмотря на то что оба сравнительно недавно уже были объектами критики управления пропаганды и агитации (Ахматова в связи с выходом сборника "Из шести книг" 1940 года, Зощенко из-за повести "Перед восходом солнца" 1943 года), к 1946 году их положение, как казалось, исправилось: весной "Огонек" издал сборник рассказов Зощенко, в издательстве "Правда" готовилась к выходу стотысячным тиражом книга избранных стихов Ахматовой. После постановления, текст которого правил лично Сталин, Анна Ахматова и Михаил Зощенко были исключены из Союза писателей и надолго выброшены из литературной жизни: их перестали печатать, а уже напечатанное - запретили. По всей стране началась кампания проработки творческой интеллигенции, построенная на обязательных обсуждениях постановления, которая постепенно переросла во всеобщую борьбу с "низкопоклонством перед современной буржуазной культурой Запада", ставшую главным идеологическим содержанием позднего сталинизма

Из постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград»
14 августа 1946 года

…хорошо известна физиономия…

Из плана-конспекта доклада Андрея Жданова
август 1946 года

Кто такое Зощенко. Его физиономия. «Серапионовы братья». Пошляк. Его произведения - рвотный порошок. В его лице на арену выходит ограниченный мелкий буржуа, мещанин. Возмутительно хулиганская повесть «Перед восходом солнца». Этот отщепенец и выродок диктует литературные вкусы в Ленинграде. У него рой покровителей. Пакостник, мусорщик, слякоть.

…ничем не помогая советскому народу…

Сталин : Вся война прошла, все народы обливались кровью, а он ни одной строки не дал. Пишет он чепуху какую-то, прямо издевательство. Война в разгаре, а у него ни одного слова ни за, ни против, а пишет всякие небылицы, чепуху, ничего не дающую ни уму ни сердцу. Он бродит по разным местам, суется в одно место, в другое…Мы не для того советский строй строили, чтобы людей обучали пустяковине.

Вишневский : В 1943 году был подан сигнал Зощенко о том, что он написал, по поводу исповеди «Перед восходом солнца». Это человек, который до грязного белья разделся и раздел всех своих близких. Когда я этот рассказ прочитал, я написал анализ этой работы. Человек этот начал писать в 1923-24 гг. У него везде персонажами являются пьяные, калеки, инвалиды, везде драки, шум. И вот возьмите его последний рассказ «Приключения обезьяны», возьмите и сделайте анализ его. Вы увидите, что опять инвалиды, опять пивные, опять скандалы…

Сталин : И баня.

Вишневский : Баня, совершенно правильно…

Сталин : Он проповедник безыдейности.

…отравить ее сознание…

Из обсуждения доклада Андрея Жданова на собрании Ленинградского партактива
15 августа 1946 года

Капица: Нужно сказать, что писатели-коммунисты не всегда себя держат так, как нужно по отношению к Зощенко, даже при этой небольшой критике по поводу произведений Зощенко писательница Берггольц взяла Зощенко под свою защиту, она считает, что Зощенко критиковать сейчас нельзя, а сам Зощенко сказал, что он писатель в таком возрасте, что сам может отвечать за каждое слово и нечего вмешивать сюда посторонних людей. Нужно было…Жданов: Не только отповедь нужна была наших молодых литераторов, нужно было подвергнуть двухчасовой артиллерийской обработке, вы же отступили, сами попали в окружение, с одной стороны - Берггольц, с другой стороны - Зощенко. Неправильно.

…омерзительную вещь «Перед восходом солнца»…

Из статьи «Об одной вредной повести»
«Большевик», N2, 1944 год

Приходится удивляться, как же могло случиться, что ленинградский писатель ходил по нашим улицам, жил в нашем прекрасном городе и нашел для своего творчества только никому не нужное, чужое, забытое. Тряпичником бродит Зощенко по человеческим помойкам, выискивая, что похуже…Повинуясь темному желанию, он притягивает за волосы на сцену каких-то уродов, взбесившихся барынек, тянущих жребий, кому остаться с больным отцом. Он упорно замалчивает все то хорошее, от чего пропали бы у любого настоящего человека хандра и меланхолия.

…в уродливо карикатурной форме…

А если бы я хотел сатирически изобразить то, в чем меня обвиняют, так я бы мог это сделать более остроумно. И уж во всяком случае не воспользовался таким порочным методом завуалированной сатиры, методом, который вполне был исчерпан еще в 19 столетии. Я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе. А если и пишу вам, то с единственной целью несколько облегчить свою боль. Мне весьма тяжело быть в ваших глазах литературным пройдохой, низким человеком или человеком, который отдавал свой труд на благо помещиков и банкиров. Это ошибка. Уверяю вас.

…чужды советской литературе…

Совестно признаться, но до постановления ЦК я не совсем понимал, что требуется от литературы. И сейчас я бы хотел заново подойти к литературе, заново пересмотреть ее. Я прошу вас и ЦК позволить мне представить на рассмотрение мои новые работы, начатые недавно. В течение года я бы мог закончить две большие работы. При этом я, конечно, не прошу каких-либо льгот или снисхождений в моем трудном и сложном положении. Мне единственно нужно ваше хотя бы молчаливое согласие на это, для того чтобы у меня была некоторая уверенность, что новые мои работы будут рассмотрены. Я понимаю всю силу катастрофы. И не представляю себе возможности реабилитировать свое имя. И не для этого я буду работать. Я не могу и не хочу быть в лагере реакции. Прошу вас дать мне возможность работать для советского народа. Я считаю себя советским писателем, как бы меня ни бранили.

…злостно хулиганское изображение…

Из цензурного заключения Главлита о диафильме по рассказу Михаила Зощенко «Галоши и мороженое»
15 ноября 1946 года

Но какую мораль преподносит детям диафильм «Галоши и мороженое»? Дети изображены воришками, лгунами. Родители безнравственные, не умеющие воспитывать своих детей. Диафильм опошляет нравственность наших детей и их родителей, безыдеен, показ его детям принесет большой вред.

…антисоветскими выпадами…

Некоторые французские коммунисты спрашивают: «Неужели положение настолько серьезно? Неужели идет политическая борьба писателей против советской власти? Неужели будут процессы писателей?»

Задают вопросы о личной судьбе Зощенко и Ахматовой: как они будут жить, не умрут ли с голоду? Эренбург, недавно выступавший с лекциями в Сент-Этьене, Лиможе и Лионе, говорит, что этот вопрос ему задавали повсюду - и на собраниях, и в частных разговорах. Арагон открыто не спрашивал, но не прямо говорил мне: «Было бы замечательно, если бы, например, ТАСС прислал телеграмму о том, что Зощенко отдыхает в Крыму».

…дезориентировать нашу молодежь…

Неделя об Ахматовой и Зощенко. Дело, конечно, не в них, а в правильном воспитании молодежи. Здесь мы все виноваты, но главным образом по неведению. Почему наши руководители Фадеев, Тихонов - не указали нам, что настроения мирного времени теперь неуместны, что послевоенный период - не есть передышка, что вся литература без изъятия должна быть боевой и воспитывающей?

…проповеди гнилой безыдейности…

Из неоконченного автобиографического романа Георгия Владимова «Долог путь до Типперэри»
Опубликован в 2004 году

Постановление и доклад Жданова. «Проповедь гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности». «Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами». Написано страстно. Мы заучивали наизусть. Вставляли в речь: «Погода пошлая, безыдейная и аполитичная» и т.п.

Понимаешь,- говорил Гена,- они же ничего не объясняют. Они только ругаются. А десять лет назад он не был пошляком и подонком?

И не у кого спросить, в чем тут дело.

Есть у кого,- сказал Гена. И я сразу понял, что он имеет в виду.

Порыв - противодействие. Чем больше его ругали, втаптывали в грязь, тем больше хотелось - пожать ему руку, высказать уважение. Почему-то казалось - и мы, и он растрогаемся до слез.

Из двери, что налево, вышел и ждал нас высокий человек. Первый мой живой писатель.

Мы читали ваши рассказы,- начал Гена.

И очень удивляетесь, почему меня ругают,- тотчас подхватил Зощенко.

…пошлякам и подонкам литературы…

Из записи Евгения Шварца
Середина 1950-х годов

Общее собрание ленинградских писателей. Полный зал народу. Докладчик Друзин В.П. обстоятельно и долго, как и подобает литературоведу, объясняет собравшимся, как Зощенко идейно чужд, какой он закоренелый антипатриот и как мы все должны единодушно осудить его за несогласие с постановлением ЦК. Затем слово предоставляется Зощенко.

Прямой, сухонький, с темным лицом и плотно сжатыми губами, он идет через зал к президиуму, поднимается на эстраду, подходит к трибуне. Молча смотрит в зал. Там становится очень тихо. И тогда высоким, раздраженным голосом, в котором усталость и холодное отчаяние, Зощенко говорит:

Что вы от меня хотите? Вы хотите, чтобы я сказал, что я согласен с тем, что я подонок, хулиган и трус? А я - русский офицер, награжденный георгиевскими крестами. И я не бегал из осажденного Ленинграда, как сказано в постановлении - я оставался в нем, дежурил на крыше и гасил зажигательные бомбы, пока меня не вывезли вместе с другими. Моя литературная жизнь окончена. Дайте мне умереть спокойно.

Спустился в зал, в мертвой тишине прошел между рядами - и ушел, ни на кого ни разу не взглянув. И долго еще в зале стояла тишина. Все сидели, опустив головы. Каждый боялся встретиться глазами с соседом.

В президиуме забеспокоились, зашептались. Надо было исправлять положение. Встал К.М. Симонов. Картавя, он сказал:

Тут това’ищ Зощенко бьет на жалость.

«Зачем было делать из меня мученицу?» Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"». Анна Ахматова / 14 августа 1946 года
Календарь литературных преследований / Спецпроект Weekend

В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере — один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей. Ещё в

Анна Ахматова, 1940-е

Из постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград»
14 августа 1946 года

Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой , литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии , застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом , наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе .

Подробнее...

…физиономия…

Из стенограммы выступления Андрея Жданова на собрании Ленинградской партийной организации / 15 августа 1946 года

Ахматова личность тоже известная. Дворянка. <…> Если в ее произведениях есть политика, то эта политика есть только вздыхание по средневековью: «Ах, как хорошо жилось в старом Ленинграде! Ах, какие были дворцы при Екатерине! Ах, какие были послушные мужики в период Николая I». Вот так она говорит, если касается политических тем. <…> В чем заключается искусство Ахматовой? <…> Томление, упадок и кроме того невероятная блудня.

…давным-давно известна…

Из обсуждения доклада Андрея Жданова на собрании Ленинградской партийной организаци / 15 августа 1946 года

Васильев («Ленинградская правда»):

Я хотел привести характерный пример, показывающий, что эти вредные писатели Зощенко и Ахматова, они в какой-то мере завоевали аудиторию молодежи. Недавно отмечалось 25-летие смерти Блока, в БДТ собралась многочисленная аудитория, главным образом молодежь. На вечере выступали такие наши поэты - Рождественский, Дудин, их встречали аплодисментами, нормально встречали, но вот слово предоставляется Анне Ахматовой. Бурные овации длятся очень долго. Такое впечатление, что сейчас театр встанет и будет стоя приветствовать. Как-то не по себе было. Я спрашиваю девушку, которая сидела со мной: что вы так аплодируете Ахматовой? Она отвечает: как же, это настоящий большой поэт.

…вкусы старой салонной поэзии…

Из докладной записки управляющего делами ЦК ВКП(б) Д. Крупина Андрею Жданову «О сборнике стихов А.А. Ахматовой» / 25 сентября 1940 года

«Советский писатель» выпустил сборник избранных произведений Анны Ахматовой за 1912-1940 гг. Переиздается то, что было написано ею, главным образом, до революции.

Есть десяток стихов (а в сборнике их больше двухсот), помеченных 1921-1940 гг., но это также старые «напевы». Стихотворений с революционной и советской тематикой, о людях социализма в сборнике нет. Все это прошло мимо Ахматовой и «не заслужило» ее внимания. <…> Два источника рождают стихотворный сор Ахматовой и им посвящена ее «поэзия»: бог и «свободная» любовь, а «художественные» образы для этого заимствуются из церковной литературы.

…духом пессимизма…

Сегодня Анна Андреевна рассказала мне свой «первый день»:

Утром, ничего решительно не зная, я пошла в Союз за лимитом. В коридоре встретила Зою. Она посмотрела на меня заплаканными глазами, быстро поздоровалась и прошла. Я думаю: «бедняга, опять у нее какое-то несчастье, а ведь недавно сын погиб». Потом навстречу сын Прокофьева. Этот от меня просто шарахнулся. Вот, думаю, невежа. Прихожу в комнату, где выдают лимит, и воочию вижу эпидемию гриппа: все барышни сморкаются, у всех красные глаза. Анна Георгиевна меня спросила: «Вы сегодня, Анна Андреевна, будете вечером в Смольном?» Нет, говорю, не буду, душно очень.

Получила лимит, иду домой. А по другой стороне Шпалерной, вижу, идет Миша Зощенко. Кто Мишеньку не знает? Мы с ним, конечно, тоже всю жизнь знакомы, но дружны никогда не были - так, раскланивались издали. А тут, вижу, он бежит ко мне с другой стороны улицы. Поцеловал обе руки и спрашивает: «Ну, что же теперь, Анна Андреевна? Терпеть?» Я слышала вполуха, что дома у него какая-то неурядица. Отвечаю: «Терпеть, Мишенька, терпеть!» И проследовала…Я ничего тогда не знала.

…наносят вред делу…

Из доклада представителя Совинформбюро Б. Михайлова об антисоветской кампании во Франции / 3 октября 1946 года

Зощенко и Ахматову поднимают на щит, делают героями, провозглашают «самыми лучшими, самыми популярными русскими писателями». <…> Газеты всячески «расширяют» круг писателей, якобы подвергшихся «санкциям». Они сообщают, что из Союза писателей исключены Пастернак, Тихонов, Сельвинский, Петро Панч. «Ле Литтерер» утверждает, что «за исключением Шолохова все лучшие, самые знаменитые советские писатели и поэты подвергались («фраппэ») административным мерам». Ссылаются на «молчание» Ю. Олеши и Мандельштама.

…буржуазно-аристократического эстетства…

Из письма критика Якова Черняка Иосифу Сталину / август-сентябрь 1946 года

Обращаюсь к вам по литературному вопросу, важность которого подчеркнута только что опубликованным постановлением Центрального комитета партии об ошибках ленинградских журналов. В постановлении наряду с автором уродливых пасквилей на советскую действительность Михаилом Зощенко названа Анна Ахматова, и это, необходимо прямо сказать, вызывает недоуменье. Мы, советские литераторы, да и довольно широкие круги советских читателей, с громадным удовлетворением следим за тем, как шаг за шагом приближается к нам поэт несомненный, превосходно владеющий поэтической формой, пишущий на чистейшем русском языке, в точном смысле слова взыскательный художник. Среди стихотворений, опубликованных Анной Ахматовой за последние годы, разумеется, можно назвать несколько заслуживающих квалификации «пустых и безыдейных», но преобладают произведения, свидетельствующие об искреннем стремлении поэта понять советскую действительность, выразить и воплотить мироотношение советского народа, а это стремление никак нельзя назвать аполитичным.

Было бы несправедливо требовать от поэта, сложившегося в удушливой обстановке буржуазно-эстетского индивидуализма еще накануне войны 1914-1918 гг., чтобы в его творчестве вовсе не сказывались порочные черты, если только он в своем движении вперед стремится освободиться и преодолеть их.

…в советской литературе…

Приказ министра просвещения РСФСР об учебном пособии по литературе для X классов профессора Л.И. Тимофеева / 14 сентября 1946 года

Учебно-педагогическое издательство Минпроса допустило серьезную ошибку, издав в качестве учебного пособия для X класса средней школы книгу проф. Тимофеева «Современная литература». <…> В книге содержится совершенно антинаучное и политически ошибочное утверждение, что стихи А. Ахматовой реалистичны, так как якобы «правдиво отражают жизнь в ее типических чертах через человеческие переживания, вызванные жизнью». В бездарном стихотворении «Мужество» автор учебного пособия находит характернейшие черты советского человека в эпоху Великой Отечественной войны, что является совершенно неправильным и клеветническим утверждением. Проф. Тимофеев не раскрывает сущности салонной поэзии А. Ахматовой, не желающей идти в ногу со своим народом, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, проникнутых духом пессимизма и упадничества.

…не могут быть терпимы…

Замечательная прогулка с Ахматовой. <…> Говорит о себе:

Зачем они так поступили? Ведь получается обратный результат - жалеют, сочувствуют, лежат в обмороке от отчаяния, читают, читают даже те, кто никогда не читал. Зачем было делать из меня мученицу? Надо было сделать из меня стерву, сволочь - подарить дачу, машину, засыпать всеми возможными пайками и тайно запретить меня печатать! Никто бы этого не знал - и меня бы сразу все возненавидели за материальное благополучие. А человеку прощают все, только не такое благополучие. Стали бы говорить: «Вот видите, ничего и не пишет, исписалась, кончилась! Катается, жрет, зажралась - какой же это поэт! Просто обласканная бабенка, вот и все!» И я была бы и убита, и похоронена - и навек, понимаете, на веки веков, аминь!

…популяризует произведения писательницы Ахматовой…

Из «Записок об Анне Ахматовой» Лидии Чуковской

Ахматова и Зощенко до конца дней своих пытались разгадать причину постигшей их катастрофы. Предположений они, да и друзья и враги их, высказывали множество. Зощенко полагал, что Сталин в одном из персонажей одного из его рассказов заподозрил в качестве прототипа - себя. Ахматова полагала, что Сталину пришлась не по душе ее дружба с оксфордским профессором, посетившим в 1945 году Ленинград. Полагала она также, что Сталин приревновал ее к овациям: в апреле 1946 года Ахматова читала свои стихи в Москве и публика аплодировала стоя. Аплодисменты стоя причитались, по убеждению Сталина, ему одному - и вдруг толпа устроила овацию какой-то поэтессе.

…чуждой нашему народу…

Завтра ученый совет в институте с речью Плоткина. Выступать ли мне? <…> Если мне выступать, то по общему вопросу о литературоведении. <…> А если потребуют, чтобы я сказал по вопросу о Зощенке и Ахматовой? Тогда сказать, что вот в этом вопросе я должен покаяться, не все мне ясно. Если бы поэзия Ахматовой была просто «безыдейной», нечего было бы с ней бороться; если бы творчество Зощенки было бы просто «пошлым», не могло бы оно существовать 25 лет и встречать признание у Горького. Очевидно другое: оба они оказались сейчас политически (объективно, а не субъективно) вредными - Ахматова трагическим тоном своей лирики, Зощенко ироническим тоном своих вещей. Трагизм и ирония - не в духе нашего времени, нашей политики. В этом весь смысл. Надо было нанести резкий, грубый удар, чтобы показать нашим врагам, что ни Зощенко, ни Ахматова не отражают действительных основ советской жизни, что пользоваться ими в этом направлении недопустимо. Вынесенный им приговор имеет чисто политическое значение.

…идти в ногу со своим народом…

Эпиграф к «Реквиему» / 1961 год

Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.